Пока это не Солнце, но тем не менее))
Название: Хищники
Автор: Миорай
Бета: Фиренз
Жанр: drama, horror, dark, НЕ au.
Персонажи/пары: все, кого вспомню и упомяну, осы тоже есть.
Рейтинг: R
Дисклеймеры: трава - Кишимото, грибы - мои
Содержание:
...А он счастлив, непередаваемо, и продолжает свое кровавое соло, нанося рубящий удар сверху вниз...
Статус: в процессе
От автора: идейным вдохновителем был странный сон, приснившийся несколько лет назад.
Музыкальное сопровождение:
читать дальше
ПРОЛОГ
Название: Хищники
Автор: Миорай
Бета: Фиренз
Жанр: drama, horror, dark, НЕ au.
Персонажи/пары: все, кого вспомню и упомяну, осы тоже есть.
Рейтинг: R
Дисклеймеры: трава - Кишимото, грибы - мои
Содержание:
...А он счастлив, непередаваемо, и продолжает свое кровавое соло, нанося рубящий удар сверху вниз...
Статус: в процессе
От автора: идейным вдохновителем был странный сон, приснившийся несколько лет назад.
Музыкальное сопровождение:
читать дальше
Мне снился сон, и этот сон был безумен…
ПРОЛОГ
Здесь не существовало времени, во всяком случае того его эквивалента, который можно было бы измерить механизмом. Даже если бы в этом мире и были часы, они не отсчитывали бы то, о чем можно сказать: прошло, заканчивается, близиться, наступает, нет. Потому что здесь, в этом тусклом мире, наполненном лишь оттенками серого, не было дня и ночи, не было вечера и утра, была лишь пресная, вязкая середина, из которой не было выхода, которая не заканчивалась и не проходила, которой не было конца.
Здешнее небо, неизменно темное, практически всегда было заполонено низкими сине-серыми тучами, грозящимися вот-вот исторгнуть из себя миллионы кубометров воды. Они, раздутые до огромных размеров, то скрывались за мертвыми высотными зданиями, которые занимали весь центр огромного пустынного города и тянулись высоко в небо, то выныривали из-за единственного здешнего холма, кажущегося черным от пожухлой, пепельной травы. Лениво, почти незаметно перекатывались по небосклону и всегда угрожали. Угрожали грозой и молниями, угрожали проливными ливнями, угрожали тьмой. Но никогда не исполняли угроз, оставаясь неизменно молчаливыми, сухими и блуждающими.
Пустынные здания, должно быть, склады, здесь, вдали от центра и безжизненных затемненных высоток, казались бесполезными нагромождениями, утратившие смысл своего существования давным-давно.
Небольшие круглые отверстия в боках щербатых стен, глядящие темными провалами и стонущие гулким свистом от пробивших их когда-то пуль, поначалу цепляли взгляд, но затем терялись в рое своей многочисленности. Рыхлые ямы, зияющие ранами, словно от разорвавшихся бомб, пустующие колодцы и ограняющие их сверху полуразвалившиеся круги из камней, поникшие, абсолютно голые редкие деревья и пыль, наметаемая неощутимым ветром. Серая пыль, пологом укрывающая все, на что хватает взгляда. И тишина. Абсолютное безмолвие.
Лишь звук собственного дыхания и биение сердца наполняли этот безжизненный мир.
Темный тоннель, сплошь укрытый многовековой пылью и заносами песка, из-за чего казался мягким и шаги по нему выходили беззвучными, вился словно змея, иногда ныряя очередным рукавом куда-то вглубь и темноту или вверх, к безжизненному свету. На руки давно налипла ржавчина от труб, по которым иногда приходилось пробираться. Казалось, ее невозможно смыть ни водой, которой здесь не было, ни песком, который был грязнее пыли. Едкая и колючая – из-за нее невыносимо чесались руки. Коленки, сбитые в кровь, едва различимо ныли, хотя теперь уже почти незаметно.
Тишина. Такая обманчивая. Чем грозит она на этот раз: безопасностью или нависшей угрозой? Никогда нельзя знать наверняка. Эта тишина всегда была переменчива и жестока. Из очередного ответвления, резко ныряющего вниз и моментально скрывающего во тьме, внезапно послышался необычный свист.
Это заставило вздрогнуть и замереть на месте, почувствовать, как почти невесомая капелька пота стекает от затылка к шее. В месте, где она оставила влажную дорожку, отчетливо ощутилась… прохлада. Странная, пугающая, иллюзорная прохлада, которой доселе не было нигде, где удалось побывать. Почему же именно в этом подобном месте, сокрытом под землей? И почему сейчас? Все же, это было одной из тех малочисленных и необычных вещей, память о которых иногда всплывала на поверхность, порой, совершенно необъяснимо и внезапно, но тут же забывалась, как нечто скорее придуманное, чем правдивое. Но сейчас, именно в эту секунду, такая вещь, казавшаяся ранее лишь объедком чужой реальности и прихотью фантазии, происходила наяву. Была настоящей.
Хоть и безумное, но порывистое и бесконтрольное желание узнать, уже несет ноги туда – вниз, заставляя спускаться по щербатым выбоинам в стенах, намного ниже, чем хотелось изначально, спускаться долго, потерять счет отсчитываемым в голове шагам. Когда же ноги внезапно нашли твердую широкую опору, пришлось развернуться и оглядеться – не так темно, как казалось вначале, нет, даже немного… ярко? Тоже, нет. Слабое голубоватое свечение. Свет, исходящий из-под постоянно меняющего очертания и насыщенность цвета пола, нежный и сизо-голубоватый.
Вода.
Целое подземное озеро, очерченное флуоресцентным свечением.
Понять откуда пришло осознание того, что именно это такое - было задачей сложной, потому как уверенность в том, что раньше ничего подобного увидеть на доводилось, была абсолютной.
То, чего здесь, как предполагалось всегда, не было или не должно было быть... Опуститься на колени и дотронуться – мягкая, проскальзывающая сквозь пальцы и безумно холодная. Сюрреальная, но такая приятная.
Где-то, далеко позади, в недрах бесконечно изгибающегося верхнего тоннеля, послышалось тихое эхо скрежета металла о металл. Звук был едва различим, но здесь, в царстве первозданной тишины и давно привыкшего к ней слуха – звук оказался почти оглушительным. По неподвижному телу разлилось тепло – адреналин, выплеснувшийся в кровь, побуждал к действию. Напрягшиеся в замершей позе мышцы рванули, словно пружины, давая телу необходимый импульс и силу.
Бежать!
О воде придется подумать позже. Сейчас же первоочередной задачей стало выбраться на поверхность – куда быстрее, чем при спуске, вскарабкаться наверх, как можно тише и осторожнее пробежать остаток пути до ближайшего выхода на поверхность. Нестись быстро, но аккуратно – огибая торчащую из песчаного полога арматуру, каменные насыпи и едва различимые провалы - к ближайшему рукаву, уходящему вверх. Он был совсем рядом – почти рукой подать. Мягкого однотонного света с поверхности едва ли хватало, чтобы достойно осветить тоннель, но чтобы маяком отметить такой необходимый проход – вполне.
Сзади, куда ближе, чем в первый раз, снова послышался скрежет. Но уже нескрываемый, скорее, адресованный кому-то, дополняемый мягким топотом ног, быстрым и целенаправленным.
Это была охота.
Безжалостная, дикая, отвратительная. Та реалия этого мира, воспоминания о которой всегда шли наравне с рвотными позывами и бесконтрольным страхом, заставляющим совершать ошибки. Но не сейчас, не в этот раз, когда поверхность столь близка, когда возможность ускользнуть почти осуществима. Продолжать бежать, не обращая внимания на сбившееся дыхание и резкую боль в боку, из-за неверно заданного темпа, надеяться и рваться вперед, подальше от этого замкнутого пространства, почти ловушки. Глупой идеей было сюда спускаться, глупой и фатальной. За все ошибки приходится платить, исключений нет. Единственная возможность спастись сейчас – не совершить промаха, ни разу не споткнуться и ни на секунду не сбавить ритма. Ведь он уже совсем близко – персональный мучитель, кровожадный и жестокий, не ведающий о пощаде. И это всегда был именно он, снова и снова, только он и его сумасшествие, очерченное блеском катаны. Именно она случайно задела многочисленные металлические ветви, вьющиеся подобно деревьям, изогнутым в самые замысловатые фигуры. Бежать покуда есть силы... Карабкаться вверх по тоннелю, навстречу свету, иногда теряя равновесие, наступив на припорошенный песком непрочный камень, оцарапывать руки об острый щебень, но ползти.
Незнакомый район, куда ранее забредать не случалось. Позади - зияющая темнотой пропасть тоннеля, впереди – нагромождение ветхих, облупленных каменных зданий, большая часть из которых, давно лишилась крыш, и улица, убегающая резко вниз, струящаяся сквозь поток полуразрушенных построек и теряющаяся в обилии ответвлений.
Звонкий стук снизу – он уже близко, начал карабкаться наверх, слышен звук ссыпающегося щебня. Всего несколько мгновений на принятие решений – куда бежать, если совершенно не знаешь местности?
Рвануть в первый же переулок, с кренящимися к земле мансардами, бежать, выбирая дорогу наугад, петлять, надеясь, что и для него этот район загадка. От бега поднимается ненавистная пыль, словно море, затопившая все вокруг, лезет в глаза, проскальзывает в горло и жжет легкие. Но выбора нет. Приходится засунуть жалость куда подальше и сосредоточиться лишь на одной мысли: выжить, спастись, уйти от погони и всего на мгновение – дать бой. Но это побуждение резко подавлено, будто совершенно нерациональное, откинуто в сторону.
Бежать.
Не видеть, но ощущать – он бежит следом, не отстает ни на шаг, но и не приближается – загоняет дичь в угол или же ждет более подходящего момента. В отчаянии бежать дальше, с обреченностью осознавая: не уйти, но не переставать гнаться за слабым проблеском надежды: а если?..
Бежать.
Задыхаться, но не сбавлять темпа. Свернуть в темный неприметный закоулок и замереть с приоткрытым ртом – тупик. Ржавые стальные листы, завалившие проход, будто издевались, призывая попробовать на них взобраться. Но был это пройденный этап – под весом человеческого тела они рухнут, и падать придется на их острые края. Сделать маленький шажок назад в надежде, что время еще не до конца упущено и что и из этой западни можно выбраться.
С отчаянием загнанного зверя осознавать, что охотник уже здесь. Молча стоит позади и буравит своими бесцветными глазами. Он не так уж высок ростом, на вид ему лет семнадцать. Хотя для этого мира определение времени всегда было эфемерным и только лишь похожим. С такими же бесцветными белесыми волосами, запыленными от пробежки по тоннелю.
Карнавал.
Худ и поджар, в своей неизменной разодранной футболке, непонятного из-за налипшей грязи цвета и рванных не менее грязных бриджах. Он был бос, как и всегда. Катана тупой стороной покоилась на расслабленном плече, замызганная и тусклая от бессчетного количества пролитой крови.
И вот, его рот снова изрезает победная усмешка, катана едва заметно сдвигается, перехватываемая поудобнее его рукой.
Несколько секунд он стоит, не шелохнувшись, демонстрируя свою отвратительную улыбку и светящиеся безумием глаза. Напал он, как и прежде: резко, обрушивая всю свою мощь одним ударом.
Уворачиваться от этого первого неизменно одинакового удара уже стало привычным – как и для него: начинать свое нападение именно так. И его это забавляет, тешит самолюбие. Каждый раз повторяя одно и то же движение, он отдает дань лишь ему одному понятному ритуалу, возможно, это лишь прихоть сумасшедшего человека, возможно, просто издевка, указывающая на разницу между ним и остальным миром, возможно, это его магия.
Чем бы это в конечном итоге не являлось – оно в любом случае несло смерть.
После быстрого и не совсем точного первого выпада он замер на месте – с опущенными плечами и катаной, практически полностью валяющейся по земле, он выглядел всего лишь пустой марионеткой. Но стоило невиданному кукловоду потянуть нити – и Карнавал оживал, с обезумевшей улыбкой в пол-лица он кидался вперед, двигаясь совершенно хаотично, нанося удары без какой-либо мыслимой последовательности. Рубил, колол, размахивался, двигаясь следом за своим оружием. Нечто чарующее было в его бессмысленном танце, возможно, это и было его магией, чем-то, что заставляло невольно залюбоваться и забыть, на кого именно направлена эта безумная пляска.
Совершить ошибку – тоже уже привычно – зажать рукой тонкую красную полосу, аккурат разрезавшую живот. Было нестерпимо больно, но даже с этой болью знакомство велось уже давно. Ухватиться рукой за стену, лишь краем глаза заметив движение – уворачиваться, покуда позволяет тело, отвечать своим танцем на танец Карнавала. Продолжать головокружительное движение, уходя от блеснувший у самого горла катаны. А он счастлив, непередаваемо, и продолжает свое кровавое соло, нанося рубящий удар сверху вниз. В замкнутом пространстве практически невозможно маневрировать и, чтобы спасти голову, в которую метило оружие, приходится поднять руки и принять удар на них. Боль вспыхнула не сразу, лишь через несколько мгновений после того, как отрезанные пальцы, отлетев от стены из-за силы удара, упали на пол. И на этот раз она была куда более тягучей и безжалостной, заставляя слезы брызнуть из глаз, потерять бдительность и пропустить удар – катана пропорола живот ровно по центру и вышла чуть повыше поясницы с другой стороны. На то, чтобы закричать не хватило воздуха, осталось лишь безвольно открыть рот в спасительном крике, который так и не слетел с губ.
Он снова выиграл, снова удачно поохотился. И знает об этом, потому что сейчас он счастлив.
Карнавал не убивает сразу, никогда. Он растягивает удовольствие, протыкая катаной сначала легкое, затем печень и разрезая ею сгиб локтя. Прекращает свое издевательство, когда видит в глазах своей жертвы меркнущий свет. Наслаждается каждой секундой этого зрелища и лишь потом, насытившись, позволяет Имунгато пронзить сердце.
Как жаль, что смерть каждый раз приходит так медленно, будь она милосерднее – забирала бы куда быстрее…
Здешнее небо, неизменно темное, практически всегда было заполонено низкими сине-серыми тучами, грозящимися вот-вот исторгнуть из себя миллионы кубометров воды. Они, раздутые до огромных размеров, то скрывались за мертвыми высотными зданиями, которые занимали весь центр огромного пустынного города и тянулись высоко в небо, то выныривали из-за единственного здешнего холма, кажущегося черным от пожухлой, пепельной травы. Лениво, почти незаметно перекатывались по небосклону и всегда угрожали. Угрожали грозой и молниями, угрожали проливными ливнями, угрожали тьмой. Но никогда не исполняли угроз, оставаясь неизменно молчаливыми, сухими и блуждающими.
Пустынные здания, должно быть, склады, здесь, вдали от центра и безжизненных затемненных высоток, казались бесполезными нагромождениями, утратившие смысл своего существования давным-давно.
Небольшие круглые отверстия в боках щербатых стен, глядящие темными провалами и стонущие гулким свистом от пробивших их когда-то пуль, поначалу цепляли взгляд, но затем терялись в рое своей многочисленности. Рыхлые ямы, зияющие ранами, словно от разорвавшихся бомб, пустующие колодцы и ограняющие их сверху полуразвалившиеся круги из камней, поникшие, абсолютно голые редкие деревья и пыль, наметаемая неощутимым ветром. Серая пыль, пологом укрывающая все, на что хватает взгляда. И тишина. Абсолютное безмолвие.
Лишь звук собственного дыхания и биение сердца наполняли этот безжизненный мир.
Темный тоннель, сплошь укрытый многовековой пылью и заносами песка, из-за чего казался мягким и шаги по нему выходили беззвучными, вился словно змея, иногда ныряя очередным рукавом куда-то вглубь и темноту или вверх, к безжизненному свету. На руки давно налипла ржавчина от труб, по которым иногда приходилось пробираться. Казалось, ее невозможно смыть ни водой, которой здесь не было, ни песком, который был грязнее пыли. Едкая и колючая – из-за нее невыносимо чесались руки. Коленки, сбитые в кровь, едва различимо ныли, хотя теперь уже почти незаметно.
Тишина. Такая обманчивая. Чем грозит она на этот раз: безопасностью или нависшей угрозой? Никогда нельзя знать наверняка. Эта тишина всегда была переменчива и жестока. Из очередного ответвления, резко ныряющего вниз и моментально скрывающего во тьме, внезапно послышался необычный свист.
Это заставило вздрогнуть и замереть на месте, почувствовать, как почти невесомая капелька пота стекает от затылка к шее. В месте, где она оставила влажную дорожку, отчетливо ощутилась… прохлада. Странная, пугающая, иллюзорная прохлада, которой доселе не было нигде, где удалось побывать. Почему же именно в этом подобном месте, сокрытом под землей? И почему сейчас? Все же, это было одной из тех малочисленных и необычных вещей, память о которых иногда всплывала на поверхность, порой, совершенно необъяснимо и внезапно, но тут же забывалась, как нечто скорее придуманное, чем правдивое. Но сейчас, именно в эту секунду, такая вещь, казавшаяся ранее лишь объедком чужой реальности и прихотью фантазии, происходила наяву. Была настоящей.
Хоть и безумное, но порывистое и бесконтрольное желание узнать, уже несет ноги туда – вниз, заставляя спускаться по щербатым выбоинам в стенах, намного ниже, чем хотелось изначально, спускаться долго, потерять счет отсчитываемым в голове шагам. Когда же ноги внезапно нашли твердую широкую опору, пришлось развернуться и оглядеться – не так темно, как казалось вначале, нет, даже немного… ярко? Тоже, нет. Слабое голубоватое свечение. Свет, исходящий из-под постоянно меняющего очертания и насыщенность цвета пола, нежный и сизо-голубоватый.
Вода.
Целое подземное озеро, очерченное флуоресцентным свечением.
Понять откуда пришло осознание того, что именно это такое - было задачей сложной, потому как уверенность в том, что раньше ничего подобного увидеть на доводилось, была абсолютной.
То, чего здесь, как предполагалось всегда, не было или не должно было быть... Опуститься на колени и дотронуться – мягкая, проскальзывающая сквозь пальцы и безумно холодная. Сюрреальная, но такая приятная.
Где-то, далеко позади, в недрах бесконечно изгибающегося верхнего тоннеля, послышалось тихое эхо скрежета металла о металл. Звук был едва различим, но здесь, в царстве первозданной тишины и давно привыкшего к ней слуха – звук оказался почти оглушительным. По неподвижному телу разлилось тепло – адреналин, выплеснувшийся в кровь, побуждал к действию. Напрягшиеся в замершей позе мышцы рванули, словно пружины, давая телу необходимый импульс и силу.
Бежать!
О воде придется подумать позже. Сейчас же первоочередной задачей стало выбраться на поверхность – куда быстрее, чем при спуске, вскарабкаться наверх, как можно тише и осторожнее пробежать остаток пути до ближайшего выхода на поверхность. Нестись быстро, но аккуратно – огибая торчащую из песчаного полога арматуру, каменные насыпи и едва различимые провалы - к ближайшему рукаву, уходящему вверх. Он был совсем рядом – почти рукой подать. Мягкого однотонного света с поверхности едва ли хватало, чтобы достойно осветить тоннель, но чтобы маяком отметить такой необходимый проход – вполне.
Сзади, куда ближе, чем в первый раз, снова послышался скрежет. Но уже нескрываемый, скорее, адресованный кому-то, дополняемый мягким топотом ног, быстрым и целенаправленным.
Это была охота.
Безжалостная, дикая, отвратительная. Та реалия этого мира, воспоминания о которой всегда шли наравне с рвотными позывами и бесконтрольным страхом, заставляющим совершать ошибки. Но не сейчас, не в этот раз, когда поверхность столь близка, когда возможность ускользнуть почти осуществима. Продолжать бежать, не обращая внимания на сбившееся дыхание и резкую боль в боку, из-за неверно заданного темпа, надеяться и рваться вперед, подальше от этого замкнутого пространства, почти ловушки. Глупой идеей было сюда спускаться, глупой и фатальной. За все ошибки приходится платить, исключений нет. Единственная возможность спастись сейчас – не совершить промаха, ни разу не споткнуться и ни на секунду не сбавить ритма. Ведь он уже совсем близко – персональный мучитель, кровожадный и жестокий, не ведающий о пощаде. И это всегда был именно он, снова и снова, только он и его сумасшествие, очерченное блеском катаны. Именно она случайно задела многочисленные металлические ветви, вьющиеся подобно деревьям, изогнутым в самые замысловатые фигуры. Бежать покуда есть силы... Карабкаться вверх по тоннелю, навстречу свету, иногда теряя равновесие, наступив на припорошенный песком непрочный камень, оцарапывать руки об острый щебень, но ползти.
Незнакомый район, куда ранее забредать не случалось. Позади - зияющая темнотой пропасть тоннеля, впереди – нагромождение ветхих, облупленных каменных зданий, большая часть из которых, давно лишилась крыш, и улица, убегающая резко вниз, струящаяся сквозь поток полуразрушенных построек и теряющаяся в обилии ответвлений.
Звонкий стук снизу – он уже близко, начал карабкаться наверх, слышен звук ссыпающегося щебня. Всего несколько мгновений на принятие решений – куда бежать, если совершенно не знаешь местности?
Рвануть в первый же переулок, с кренящимися к земле мансардами, бежать, выбирая дорогу наугад, петлять, надеясь, что и для него этот район загадка. От бега поднимается ненавистная пыль, словно море, затопившая все вокруг, лезет в глаза, проскальзывает в горло и жжет легкие. Но выбора нет. Приходится засунуть жалость куда подальше и сосредоточиться лишь на одной мысли: выжить, спастись, уйти от погони и всего на мгновение – дать бой. Но это побуждение резко подавлено, будто совершенно нерациональное, откинуто в сторону.
Бежать.
Не видеть, но ощущать – он бежит следом, не отстает ни на шаг, но и не приближается – загоняет дичь в угол или же ждет более подходящего момента. В отчаянии бежать дальше, с обреченностью осознавая: не уйти, но не переставать гнаться за слабым проблеском надежды: а если?..
Бежать.
Задыхаться, но не сбавлять темпа. Свернуть в темный неприметный закоулок и замереть с приоткрытым ртом – тупик. Ржавые стальные листы, завалившие проход, будто издевались, призывая попробовать на них взобраться. Но был это пройденный этап – под весом человеческого тела они рухнут, и падать придется на их острые края. Сделать маленький шажок назад в надежде, что время еще не до конца упущено и что и из этой западни можно выбраться.
С отчаянием загнанного зверя осознавать, что охотник уже здесь. Молча стоит позади и буравит своими бесцветными глазами. Он не так уж высок ростом, на вид ему лет семнадцать. Хотя для этого мира определение времени всегда было эфемерным и только лишь похожим. С такими же бесцветными белесыми волосами, запыленными от пробежки по тоннелю.
Карнавал.
Худ и поджар, в своей неизменной разодранной футболке, непонятного из-за налипшей грязи цвета и рванных не менее грязных бриджах. Он был бос, как и всегда. Катана тупой стороной покоилась на расслабленном плече, замызганная и тусклая от бессчетного количества пролитой крови.
И вот, его рот снова изрезает победная усмешка, катана едва заметно сдвигается, перехватываемая поудобнее его рукой.
Несколько секунд он стоит, не шелохнувшись, демонстрируя свою отвратительную улыбку и светящиеся безумием глаза. Напал он, как и прежде: резко, обрушивая всю свою мощь одним ударом.
Уворачиваться от этого первого неизменно одинакового удара уже стало привычным – как и для него: начинать свое нападение именно так. И его это забавляет, тешит самолюбие. Каждый раз повторяя одно и то же движение, он отдает дань лишь ему одному понятному ритуалу, возможно, это лишь прихоть сумасшедшего человека, возможно, просто издевка, указывающая на разницу между ним и остальным миром, возможно, это его магия.
Чем бы это в конечном итоге не являлось – оно в любом случае несло смерть.
После быстрого и не совсем точного первого выпада он замер на месте – с опущенными плечами и катаной, практически полностью валяющейся по земле, он выглядел всего лишь пустой марионеткой. Но стоило невиданному кукловоду потянуть нити – и Карнавал оживал, с обезумевшей улыбкой в пол-лица он кидался вперед, двигаясь совершенно хаотично, нанося удары без какой-либо мыслимой последовательности. Рубил, колол, размахивался, двигаясь следом за своим оружием. Нечто чарующее было в его бессмысленном танце, возможно, это и было его магией, чем-то, что заставляло невольно залюбоваться и забыть, на кого именно направлена эта безумная пляска.
Совершить ошибку – тоже уже привычно – зажать рукой тонкую красную полосу, аккурат разрезавшую живот. Было нестерпимо больно, но даже с этой болью знакомство велось уже давно. Ухватиться рукой за стену, лишь краем глаза заметив движение – уворачиваться, покуда позволяет тело, отвечать своим танцем на танец Карнавала. Продолжать головокружительное движение, уходя от блеснувший у самого горла катаны. А он счастлив, непередаваемо, и продолжает свое кровавое соло, нанося рубящий удар сверху вниз. В замкнутом пространстве практически невозможно маневрировать и, чтобы спасти голову, в которую метило оружие, приходится поднять руки и принять удар на них. Боль вспыхнула не сразу, лишь через несколько мгновений после того, как отрезанные пальцы, отлетев от стены из-за силы удара, упали на пол. И на этот раз она была куда более тягучей и безжалостной, заставляя слезы брызнуть из глаз, потерять бдительность и пропустить удар – катана пропорола живот ровно по центру и вышла чуть повыше поясницы с другой стороны. На то, чтобы закричать не хватило воздуха, осталось лишь безвольно открыть рот в спасительном крике, который так и не слетел с губ.
Он снова выиграл, снова удачно поохотился. И знает об этом, потому что сейчас он счастлив.
Карнавал не убивает сразу, никогда. Он растягивает удовольствие, протыкая катаной сначала легкое, затем печень и разрезая ею сгиб локтя. Прекращает свое издевательство, когда видит в глазах своей жертвы меркнущий свет. Наслаждается каждой секундой этого зрелища и лишь потом, насытившись, позволяет Имунгато пронзить сердце.
Как жаль, что смерть каждый раз приходит так медленно, будь она милосерднее – забирала бы куда быстрее…
@темы: хищники
-
-
04.07.2012 в 08:24Но тем не менее работа хороша. Впрочем, я уже говорила. Жду продолжения)
-
-
08.07.2012 в 17:53Удачи в дальнейшем)
-
-
10.07.2012 в 15:12~ЭРА~, экшн? возможно) Но не полностью, во всяком случае) Благодарю)
-
-
21.09.2012 в 15:51И самое здесь будет удивительно, что не AU. Интересно, как?
Пожалуй, я не буду брать грех на душу, говоря что знакома с твои творчеством. Но по этому первому фанфику ( который я у тебя прочитала), даже не фанфику, а просто прологу, могу сказать, что ты очень талантливый человек. Очень немногим дано так красочно писать) Удачи тебе. Буду с нетерпением ждать продолжение этого фанфика))))
-
-
07.11.2012 в 16:59И самое здесь будет удивительно, что не AU. Интересно, как?
Со временем все расскажу и покажу :З
Огромное спасибо за подбадривание =)
-
-
15.06.2015 в 22:20